В канун Прощеного воскресенья мы публикуем рассказ английского писателя Чарльза Диккенса, который помогает лучше понять то, чего от нас хочет Господь не только в этот день, но и всегда.
Маленькая Бетси сидела у окошка и учила урок. Солнышко весело светило на неё. Она чувствовала себя счастливой, и ей очень хотелось сделать что-либо угодное Богу, Который сотворил всё так прекрасно на свете.
Eй вспомнились недавно прочитанные слова из Евангелия о том, что, если брат твой согрешит перед тобою семь раз в один день и семь раз в один день обратится к тебе: «Я раскаиваюсь», — ты должен простить ему. Её серые глаза стали серьёзными и задумчивыми, и она решительно сжала губки.
Спустя некоторое время Бетси сошла в столовую, где нашла только своего брата Фредди. Он был на два года старше её, но по уму и здравому смыслу вовсе не так её опережал, как вы, может быть, воображаете. Фредди находился в самом дурном расположении духа.
— Экая жалость! В такой день в школе сидеть!
С этими словами он бросил книгу, которая была у него в руках, в другой конец комнаты, где она упала на пол с разорванным переплетом и развалившимися листами.
— Фредди! — закричала Бетси. — Не моя ли это «Арифметика»? Ведь ты знаешь, как я её берегла!
— И вправду твоя, — ответил он с искренним огорчением. — Я думал, что это моя. Уверяю тебя, что я не нарочно, Бетси. Прости меня!
— Хорошо, — сказала Бетси, медленно подбирая листы и припоминая слова Писания о прошении обид. — Да, я прощаю.
И потом прибавила вполголоса: «Раз!»
После завтрака дети отправились в школу. Вдруг Фредди закричал:
— Бетси, какая громадная собака! Глаза — как угли, и язык висит, — наверно, бешеная!
Бедная Бетси страшно испугалась и побежала. В ужасе она, конечно, не заметила, что у неё под ногами, и, попав ногой в колдобину, упала. На её башмаке появилась глубокая царапина, которую, конечно, уже нельзя будет поправить!
— О, Фредди, как тебе не стыдно! Это вовсе не бешеная собака, а просто Катон, который и мухи не обидит.
— Ах, Бетси, почем же я знал, что ты упадешь? Мне только хотелось, чтобы ты пробежалась немножко. Я очень жалею, что ты ушиблась, и раскаиваюсь в своей глупости. Не можешь ли ты меня простить?
— Постараюсь, — ответила Бетси, делая над собой большое усилие, чтобы проглотить обиду, и тихонько сказала с глубоким вздохом: «Два!»
В школе Фредди продолжал вести себя крайне беспокойно. Во-первых, он взял у сестры карандаш и потерял его; затем, как раз в ту минуту, когда она встала, чтобы присоединиться к своим подругам, шалун протянул ноги, как только мог, и Бетси споткнулась о них и упала при общем смехе, весьма этим сконфуженная. Брат, конечно, принялся уверять, что он «нечаянно» и что, дескать, ему «её очень жаль». Чем же он виноват, что у него такие длинные ноги? Он так старался упрятать их под скамейку! Что же ему делать, если они там не помешаются? Он так глубоко огорчен этим случаем.
Терпеливая маленькая Бетси должна была простить ещё раз.
В течение всего утра она претерпела от Фредди ещё две-три обиды, о которых было бы слишком долго рассказывать.
Когда окончились уроки и дети собрались идти домой, Бетси с огорчением увидела, что погода изменилась, и дождь полил, как из ведра. Однако Фредди занял у кого-то зонтик, раскрыл его, и, взяв за руку сестрёнку, храбро пошёл вперед.
— Осторожнее! — закричала Бетси. — Ты так раскачиваешь зонтик, что с него каплет прямо мне на кофточку.
— Надеюсь, не умрёшь от нескольких дождевых капель, — возразил Фредди.
Дома бедная девочка с горечью увидела, что зонтик полинял, и хорошенькая розовая кофточка была совершенно испорчена грязными полосами.
— В самом деле, это уж слишком! — признался Фредди. — Честное слово, Бетси, я не нарочно! Если бы ты знала, как мне тебя жаль, наверное, простила бы меня.
— Я тебя прощаю, — сказала Бетси с усилием. Потом она принялась что-то высчитывать по пальцам и произнесла наконец со вздохом: «Семь!»
— Что ты целый день считаешь? — спросил её брат с любопытством.
Она ничего не ответила и весело побежала обедать, повторяя про себя: «Семь раз!» Ах, как это было трудно, и как радостно, что больше прощать не нужно. А то просто не выдержать больше!
После обеда детям нужно было готовить уроки к завтрашнему дню.
— Ох-ох-ох! — зевнул Фредди, — Прежде чем примусь за это трудное правило, которое мне так надоело, заведём-ка один раз музыкальный ящичек, который тебе подарил дядя. Пусть он нам сыграет!
Глазки Бетси заблестели. Девочка поддалась искушению и выбежала из комнаты. Вскоре она возвратилась со своим сокровищем и с величайшей осторожностью стала заводить его позолоченным ключиком. Но лукавый Фредди незаметно для неё вставил щепочку в хрупкий механизм, и чудесный ящик остался безмолвным, когда девочка приготовилась слушать.
— Что это значит? — побледнев, вскричала она.
— Не бойся! — возразил Фредди важно. — Я необыкновенно искусный волшебник, и если только ты позволишь мне дотронуться до твоего ящика, то тут же зазвучит музыка.
Бетси дрожащими руками протянула ему ящик. Мальчик смело сунул туда пальцы, но, должно быть, слишком поторопился. Хрупкие пружины лопнули, из ящичка послышался треск, и всё смолкло. Фредди, точно в воду опущенный, взирал на дело своих рук.
— Милая Бетси, — сказал он, наконец, с искренним огорчением,— ведь он совсем испорчен. Простишь ли ты меня когда-нибудь?
— Нет! — закричала Бетси, топнув ногой. — Я не хочу, да, впрочем, и не нужно больше прощать: это в восьмой раз. Бедный мой милый ящичек! Ты это нарочно сделал, злой мальчишка! Сейчас же побегу в твою комнату и изорву твоего бумажного змея, испорчу всё, что попадется на глаза!
Терзаемый угрызениями совести, Фредди даже не решился остановить сестру. Она вся в слезах, с пылающими щеками промчалась через сени и неожиданно наткнулась на дядю.
— Это что такое? — воскликнул он...
Но прежде чем он успел выразить своё недоумение, Бетси уже рассказывала ему о своей обиде. Когда она закончила, дядя спросил её:
— Итак, Бетси, ты думаешь, что теперь имеешь полное право злиться?
— Да! — с жаром сказала девочка. — Да, я имею на это полное право! Я простила его ровно семь раз. Это уже восьмой.
— Так ты, значит, не знаешь, что в другой раз Господь сказал апостолу Петру, что надо прощать брату семь раз и ещё семьдесят раз семь?
— Семь да ещё семьдесят раз семь! Но ты, наверное, не знаешь, дядя, как это трудно, все прощать и прощать? — взмолилась со слезами Бетси.
— Ну, нет, мне кажется, что немножко знаю, — сказал дядя с улыбкой и подумал про себя: «Ученики Христовы поняли, что это очень трудно, потому что как только услышали эту заповедь, то воскликнули в один голос: «Господи! Умножь в нас веру!»
— Да, моя маленькая Бетси, — прибавил он вслух, — это ужасно трудно, но мы все должны стараться не считать, сколько раз мы прощаем, так как очевидно, что семьдесят раз семь — это и значит: всегда прощать.
— Нет, нет, этого я никак не могу! — рыдая, сказала девочка и упрямо отвернулась от удрученного Фредди, который возник на пороге.
— Я тебе подарю мою новую книгу с путешествиями, Бетси! Буду копить деньги, пока не куплю тебе новый ящик с музыкой! — воскликнул он со слезами. Но она не слушала его.
— Ну, хорошо, — сказал дядя, — пусть будет по-твоему. Только советую тебе не читать больше «Отче наш».
— Это отчего? — спросила Бетси с удивлением.
— Да ты только подумай, каково тебе будет сказать Богу: «и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим», то есть прости меня, Господи, как я прощаю Фредди.
Бетси покраснела, как рак. С минуту она раздумывала, потом закричала, что не может обойтись без «Отче наш», устремилась к раскаявшемуся грешнику и бросилась в его объятия, разразившись горючими слезами.
С тех пор шалун Фредди стал относиться гораздо нежнее и внимательнее к своей маленькой сестрёнке. И если вы спросите его: «Сколько раз Бетси прощает тебя теперь? По-прежнему семь раз?», то вы увидите, как его славные, честные глаза затуманятся слезами, и он ответит вам:
— Бетси так добра, что не считает больше, и я не смею считать. Я и без счёта уверен, что она прощает меня все семьдесят раз семь.